Слушай! Слушай! Страшный военный плач гудит в воздухе, Юный Ислам вооружается и военная лошадь поблизости, Он не слышит; он не замечает рыдание отчаяния,
Но вперед он бросается, победить или умереть! Военный плач звучит через гору и равнину, Москва, подобно массам саранчи, быстро пришла:
Чьи вопли раздаются в воздухе? — Это герой, который, бледный И раненый, и безжизненный, испускает последний свой вздох!
Но он не лежит один в своей холодной земляной кровати,
Так как та, которая его любила, упала замертво рядом с ним. Красота и храбрость заснула с мертвым
И темная узкая могила — это дом невесты.
«Но Каплан-Гирей, есть ли что-нибудь в твоей душе, чем скоротать время скуки в лагере?» — обратился Демирхойский вождь к старому татарскому барду, которому, во всяком случае, было уже 80 лет. «Неужели ты не расскажешь иностранному хаккиму, который недавно был гостем твоего народа, немного о военных подвигах нашего прекрасного пророка и вождя Элиях Мансура 26; того, с кем ты говорил лицом к лицу и боролся бок о бок?»
«О, доблестный вождь!» — ответил старый солдат со слезами, текущими из глаз — «просто ли воспоминание о нашем пророке — величайшем из всех татар после Чингиз Хана — и наша кровопролитная борьба с московитами, которая истребила население Крымской Татарии и разбросала ее бездомных сыновей на все стороны света — вызывает новую боль к тем печалям, которые омрачили всю жизнь от того мрачного времени, когда я видел пересеченное красным крестом знамя, плывущее над домом моих предков. Тем не менее, я буду стараться пробудить дух песни через истину, которая долго спала под грузом заботы и бедствия».
Тому храброму вождю я пою песню, Тому, кто всегда был венцом побед; В устах ребенка и песенках менестреля, Его имя будет восславлено.
Шелел-Эддин!
Он был рожден, чтобы попрать гордость Москвы; Ввергнуть ее в прах;
Он боролся, он побеждал, близко и далеко, Ту северную проклятую расу!
Шелел-Эддин!
Говори! Мансур, говори! Почему ты оставил Детей твоих воинов сиротами,
Твое сильное оружие и присутствие похищено, Под московским игом стонет!
Шелел-Эддин!
Твое имя было надеждой, твое имя было радостью Для военных отрядов татар:
Оно светило как золото без примеси, Оно горело как земля Адина.
Шелел-Эддин!
Лишенная своего детеныша, тигрица видит Как сильно она скребет лапой землю,
Но дальше был Мансур, он Оставил смерть и руины вокруг.
Шелел-Эддин!
Быстрый олень скачет от горы к горе, Ни одна стрела не подобна его полету; Но шаг Мансура был быстрее все же Когда он вел в бой.
Шелел-Эддин!
Его черный военный конь прочесывает равнину, К которой другой вождь никогда не пробьется; Его хозяин бряцал кольчугой пленника;
Эта лошадь уже не живет.
Шелел-Эддин!
Проклятое войско Москвы захватило Нас самих, наших отцов землю;
Спи, Мансур! Спи! подвиг сделан! Твой народ — их добыча!
Шелел-Эддин!
Мы стоим «а коленях, мы молимся, о! Москва, слушай! Где ты его скрываешь!
Человек, чье присутствие изгоняло страх, Свет без тени!
Шелел-Эддин!
Содержат ли эти темные башни, грязный дом убийцы Окруженный водянистыми стенами *
Вождя, которого мы оплакиваем,
К которому взывает каждый татарин? Шелел-Эддин!
Увы! Когда эти неприступные ворота один раз закроются, Ни один пленник не выйдет, чтобы поведать
Свои беды, свои несчастья, .Тайны своей камеры.
Шелел-Эддин!
Затем, Аллах, пусть твои молнии убьют Врага, которого мы проклинаем и ненавидим! Пусть стервятники пожирают за их плоть! Ибо смерть была судьбой Мансура — Плачьте! Татары, плачьте!
Удивительно, как мало известно в Европе о подвигах этого великого вождя, столь прославленного в длительных и разрушительных войнах России против жителей Крымской Татарии и Кавказа и кто, когда мы рассматриваем значительность власти, против которой ему пришлось бороться, и дикие орды, которые ему пришлось организовать, заслуживает занять свое место среди благороднейших патриотов, которые когда-либо украшали любую страну.
