Придерживаясь и засим предположенного намерения, они обманывали по очереди оба народа, увеличивая несо­гласие и умножая обоюдно между ними ненависть; и тем самым произвели между сими единоплеменниками новый и непримиримый разрыв.

Исполнив сие предприятие и ослабив силы абазинов, кабардинцы оставили до времени башилбайцев и обратили весь свой яд на первых.

Неограниченное самовластие и взаимная независимость абазинских князей, владевших над своими подданными «без всяких установленных законов, подали кабардинцам

повод воспользоваться выгодно семейственных своих с абазинцами связей и последовать склонности их к разбоям иод наименованием рыцарства. Учителя обратили сию склонность в свою пользу: вооружив одного владельца про­тив другого, принуждали добрых абазинов подговаривать других подвластных себе подобных владельцев, разведы­вать об удобном времени к приведению в действие злого им внушенного намерения, нападать на слабого врасплох: гра­бить его имение, сжигать дома, угонять скот, уводить под­властных, забирать жен и детей и отдавать похищенное им же как учителям в сем новом изобретенном ими ремесле. Получая из рук их только малейшую долю, абазины почи­тали и это за милость. Но по научению тех же кабардин­цев обиженный не оставался долго без должного возмездия, и ограбленный платил тем же самым ограбившему.

• 102. Подвластные абазинских владельцев, поневоле участвующие в ежедневных между ними ссорах и терпя­щие от такового несогласия крайнее разорение, начали ис­кать защиты у башилбайцев, к которым по большей части перебежали; ибо владельцы по близости поселения башил­байцев, по удобности к сему переходу и по древнему их обряду, позволяющему народу таковое переселение, никак не могли оное воспретить.

Кабардинцы же не только тому не препятствовали, но еще способствовали беглой толпе осетинов, провожая и за­щищая их в пути до предназначенного места. От такового переселения возбуждавшие прежде их зависть соседи весь­ма ослабели; выгоды же, кабардинцами во время произво­димых в сем народе раздоров полученные, были так вели­ки, что они сделались богаче осетинов, а от бегства их подвластных — и многолюднее, ибо часть их перешла к ним.

• 103. Кабардинцы, рассорив таким образом народ сей, сняли с себя личину и показались в истинном виде. Снача­ла, делая притязания к абазинам, требовали с каждого их двора по одному барану под тем предлогом, что земля, ими занимаемая, принадлежала им, кабардинцам. Абазин­ские владельцы, будучи сими раздорами расторгнуты и ослаблены, ненавидя и в одно время боясь однородцев своих, башилбайцев, от коих при лучшем согласии могли ожидать вспомоществования, принуждены были платить им требуемую дань.

После сей удачи кабардинцам оставалось только то, чтобы совершенно поработить сей народ, чего и не замед­лили исполнить. Они разными пронырствами заставили слабейших из владельцев войти к ним в подданство и из равных по родоначалию признать себя их узденями, или прислужниками: в сем качестве, переселив их к себе с их подвластными, переходили ежедневно к оставшимся на другой стороне абазинам, грабили их без пощады, давая долю из приобретенной ими столь гнусным образом добычи новым своим переименованным узденям, позволяя им при том спокойно пользоваться собственностью и одаряя их за оказанную приверженность. Таковое же их снисхождение умножало число новых сего рода узденей.

• 104. Остальные, составлявшие большую часть абазин­ских владельцев, вышед из терпения и гнушаясь выгодами узденского звания, перешли ближе к однородцам своим, башилбайцам, с коими, примирясь, составили один народ. Кабардинцы гнались за ушедшими и утребовали их выда­чи, но башилбайцы, воспрепятствовав возвращению их, вооруженною рукою принудили кабардинцев после некото­рых ошибок и без ожиданного успеха в их предприятиях возвратиться к новопроизведенным своим узденям, дабы отомстить над ними свою неудачу. Сии изменники своего народа, доведенные до крайности, просили во время бунта кабардинцев против России, в 1779 году, начальников на Кавказской линии принять их под свою защиту и получи­ли желаемое согласие. Вследствие сего часть их поселена была внутри кордона, близ крепостей. Таким образом из­бавились они от угнетения кабардинцев. Осетины же, остав­шиеся под игом сих извергов, жили в вершинах Кумы за кордоном, претерпевали от притеснителей своих крайнее мучение и невзирая на узденство, отличающее их от наро­да, угнетаемы были наравне с прочими. Состояние сих не­счастных, сделавшись совершенно для них несносным, при­нудило их разбежаться отчасти за Кубань, к своим едино­племенным, а других, в знатном числе, — к живущим в нашем кордоне. Столь неожиданное умножение сделалось для первых тягостным, по причине их стеснения встрети­лись разные неудобства, а особливо по соединении сих вы­ходцев с ногайцами, с коими они не могли ужиться по раз­ности с ними в происхождении и правилах. Сие произвело новое между ними несогласие, ссоры и грабежи; одни у других старались сманивать подвластных и защищать беглецов. Просьбы, от сего происходивши, крайне затрудняли российское начальство.

Положение осетинов становилось еще жалостнее как по причине частых набегов, претерпеваемых ими от кабар­динцев, и от стеснения угодий, так и от обид, ногайцами производимых. Сии неудобства уничтожены были распрост­ранением их жилищ по вершинам рек, впадающих в Кубань и Куму, и учреждением нового поста в вершинах сей по­следней реки под ведомством абазинского пристава, кото­рый сильными своими разъездами предохранял их от хищ­нических набегов неблагоприятствующих им кабардинцев. Таковыми благоразумными и выгодными для сего столь угнетенного кабардинцами абазинского народа доставлен ему покой. В народе сем по примеру ногайцев учрежден родовой суд, составленный из равного числа людей, взя­тых из трех их сословий. Сия мера, служащая, по общему мнению, к улучшению народного состояния, долженство­вала прекратить своеволие владельцев и уменьшить безот­ветное им повиновение узденей.