Вчерашний день, готовясь на утро к отъезду в Петербург, я принялся было за укладку необходимых вещей, когда вошли ко мне два человека — владелец и крестьянин. Они пришли для приведения через мое посредничество в ясность и прочность, по их словам, между ними существующих условий, на основании которых один должен владеть, а другой — повиноваться.
«…Несогласия? — возразил один из них. — Между нами нет никакого несогласия, но говорят, и два камня на дне реки иногда сталкиваются, а мы люди, и кто знает, между нами может и случиться какое-нибудь неудовольствие, а потому лучше, если мы упрочим наши взаимные отношения. Да и мы уже не молоды, а говорят, у кого есть душа, у того и смерть впереди; так мы оба желаем оставить нашим детям прямую дорогу, с которой их отцы не сходили».— «За этим и пришли», — прибавил другой. «Я готов быть вам полезным», — отвечал я, и они просили меня выслушать их и приказать составить «дефтер», т. е. записать права и обязанности владельца и крестьянина, с тем, чтобы этот «дефтер», или журнал, хранился, у меня и в случае несогласия между ними, я в качестве посредника заставил бы виновного из них исправить свои ошибки согласно дефтеру. Нечего было делать, и я согласился. Мы приступили к делу.
«Владелец; Я присягнул не отнимать ни одного из прав, которым он (крестьянин) пользовался у прежнего владельца, и хочу исполнить в точности мое обещание: ценою выгод я не погублю мою душу, изменив слову, которое я утвердил именем Божьим. Пусть теперь он объяснит свои права.
Крестьянин; У меня немного ума, но расскажу как сумею, что видел своими глазами и что помню хорошо, /как себя. Вот наше право: сеем, бывало, хлеба — что Господь допустит собрать, половину отдавали нашим владельцам, за исключением выдела зерна на семена.
Сено косили для владельца и для себя, если могли в этом только усилить, а в противном случае делали «Ххафи» (щ1ыхьэху. — X. Д.) и владельцы давали тогда скотину на зарез, да и мы не жалели своего запаса по мере наших сил.
Жены наши приготовляли пшено по очереди, относили на кухню владельца и стряпали там кушанья. Дрова на топливо возили летом и зимою; за скотом господина следили как следует. Когда дочери выходили замуж, мы получали от каждого зятя по паре волов, коров, а прочую иену вассу брали наши владельцы; когда кто из нас женился и брал жену из чужой деревни, тогда давал от себя то же самое — пару волов и корову, а остальное платил сам господин.
Когда владельцы резали скотину, мы брали себе внутренность за иключением сала и того, что нужно было для колбасы (тхьэмщ1ыгъуныбэ. — X. Д.). Когда приезжали гости к нашим владельцам и при отъезде своем были отдарены ими, тогда мы брали лучшее ,на них платье. Если угоняли наш скот в распрях наших владельцев с другими господами или причиняли ущерб, то господа наши возвращали нам наши потери, потому что собственность крестьян не считалась собственностью владельца.
В случае, если бы наши владельцы впали в бедность или постигло какое-нибудь другое несчастье, принуждающее продать нас, то они присягою обязаны не разделять наши семейства, продавать тому, кого мы сами изберем и ни в коем случае не употреблять против нас ни лома, ни палки, ни веревок (т. е. насилия), а мы со своей стороны присягнули драгоценною книгою (Алкораном) не изменять им никогда, если они це нарушат наши права.