Вчерашний день, готовясь на утро к отъезду в Пе­тербург, я принялся было за укладку необходи­мых вещей, когда вошли ко мне два человека — владелец и крестьянин. Они пришли для приве­дения через мое посредничество в ясность и проч­ность, по их словам, между ними существующих условий, на основании которых один должен владеть, а другой — повиноваться.

«…Несогласия? — возразил один из них. — Между на­ми нет никакого несогласия, но говорят, и два камня на дне реки иногда сталкиваются, а мы люди, и кто знает, между нами может и случиться какое-нибудь неудовольст­вие, а потому лучше, если мы упрочим наши взаимные отношения. Да и мы уже не молоды, а говорят, у кого есть душа, у того и смерть впереди; так мы оба желаем оста­вить нашим детям прямую дорогу, с которой их отцы не сходили».— «За этим и пришли», — прибавил другой. «Я готов быть вам полезным», — отвечал я, и они просили меня выслушать их и приказать составить «дефтер», т. е. записать права и обязанности владельца и крестьянина, с тем, чтобы этот «дефтер», или журнал, хранился, у меня и в случае несогласия между ними, я в качестве посредника заставил бы виновного из них исправить свои ошибки согласно дефтеру. Нечего было делать, и я согласился. Мы приступили к делу.

«Владелец; Я присягнул не отнимать ни одного из прав, которым он (крестьянин) пользовался у прежнего владельца, и хочу исполнить в точности мое обещание: це­ною выгод я не погублю мою душу, изменив слову, кото­рое я утвердил именем Божьим. Пусть теперь он объяснит свои права.

Крестьянин; У меня немного ума, но расскажу как сумею, что видел своими глазами и что помню хорошо, /как себя. Вот наше право: сеем, бывало, хлеба — что Гос­подь допустит собрать, половину отдавали нашим владель­цам, за исключением выдела зерна на семена.

Сено косили для владельца и для себя, если могли в этом только усилить, а в противном случае делали «Ххафи» (щ1ыхьэху. — X. Д.) и владельцы давали тогда скоти­ну на зарез, да и мы не жалели своего запаса по мере на­ших сил.

Жены наши приготовляли пшено по очереди, относили на кухню владельца и стряпали там кушанья. Дрова на топливо возили летом и зимою; за скотом господина сле­дили как следует. Когда дочери выходили замуж, мы по­лучали от каждого зятя по паре волов, коров, а прочую иену вассу брали наши владельцы; когда кто из нас же­нился и брал жену из чужой деревни, тогда давал от себя то же самое — пару волов и корову, а остальное платил сам господин.

Когда владельцы резали скотину, мы брали себе внут­ренность за иключением сала и того, что нужно было для колбасы (тхьэмщ1ыгъуныбэ. — X. Д.). Когда приезжали гости к нашим владельцам и при отъезде своем были отда­рены ими, тогда мы брали лучшее ,на них платье. Если угоняли наш скот в распрях наших владельцев с другими господами или причиняли ущерб, то господа наши возвра­щали нам наши потери, потому что собственность крестьян не считалась собственностью владельца.

В случае, если бы наши владельцы впали в бедность или постигло какое-нибудь другое несчастье, принужда­ющее продать нас, то они присягою обязаны не разделять наши семейства, продавать тому, кого мы сами изберем и ни в коем случае не употреблять против нас ни лома, ни палки, ни веревок (т. е. насилия), а мы со своей стороны присягнули драгоценною книгою (Алкораном) не изме­нять им никогда, если они це нарушат наши права.