Кроме того, все сделки по торговле внешней и внутренней обеспечиваются залогами и поручительствами, даже в некоторых племенах установлены особые проценты за просрочку платежа.
Все частные дела некоторой важности, как, например, спор двух семейств о земле, спор об убийстве важного человека, о похищении из знатного дома жены или дочери и дела общественные, как-то: о войне или мире с соседственным народом или о покорности русским — разбираются и получают решение в народных собраниях. Таковые собрания — не представителей народа, а целого народа и не в пышных зданиях, а под чистым небом, в долинах, освященных важным событием или прахом усопших праотцов, — не могли не дать всем действиям племени некоторой правильности и не могли, не уничтожая совершенно личной независимости, не связать некоторыми узами всех соплеменников.
В постановлениях всех этих обществ, обозначаются хотя грубые очерки какой-нибудь формы правления: тут — феодального, там — демократического.
Но при всем том ни полезная деятельность, ни привычка жертвовать частью своего дохода для общественного дела, не утишили в племенах черкесских буйного духа наездничества и отваги; доныне черкес на лихом коне в стальной кольчуге, щегольски вооруженный, оставляет семью и идет в набег, за Кубань, как на празднество. Жители Кавказа, как все народы, близкие к колыбели, любят деятельность без труда, и потому, всегда готовы ринуться на все случайности войны: там спасают от дремоты все их силы, там, в наездничестве и ратоборстве, они сознают свою природу физическую, а вместе в дерзком удальстве, в пренебрежении к свету и жизни — свою природу духовную!..
Жизнь общественная не случайна, не произвольна, но зависит от идей, чувств, способностей умственных и нравственных. Перейдем к этой внутренней или моральной жизни племен черкесских.
Сын Кавказа, в особенности черкес, не заклеймен ни одною способностию физическою или нравственною. Провидение не положило тесных пределов его усовершенствованию, давши ему крепость тела и благородную осанку; оно не отказывало ему в свойствах души, приемлющих и сохраняющих добрые впечатления; оно сделало’ его обладателем прекрасной страны, где благотворное небо, плодовитая почва и близость моря предоставляют все средства к удовлетворению положительных потребностей и даже прихотей человеческих; где чудные картины природы возносят выше земных пределов думы и чувства созерцателя.
Но при всех этих неисчислимых благодеяниях ему недоставало руководителя, друга-наставника; когда он озирал землю, никто не научил его познавать и обращать в свою пользу рассеянные по ней богатства; когда его взор обращался к небу, никто не раскрывал перед ним вечных истин и не предвещал ему благ бессмертных.
Разнородные различных стран идеи, познания, нравы, верования если и доходили до него, то не постоянно, не в стройном и поучительном порядке, но отрывисто, наичаще в искаженном виде, без всякой связи и последовательности.
Некогда черкес, повинуясь или дошедшему до него преданию, или святому откровению, преклонял колено пред Распятием и призывал заступничество Пречистой Девы… Явились последователи Магомета, символом веры засияла Луна — черкес стал творить молитву у истока вод… Прибыли христиане, но не проповедники, а воины, уважающие все исповедания. …Черкесы остаются доныне без сильного убеждения и теплого чувства религиозного.
Другие душевные их способности не подверглись, как я уже упомянул, более счастливому влиянию: никто не прояснял им ум, не утончал их вкуса, не очищал их обычаев, они не знают письмен — их никто не знакомил с художествами, ремеслами, не поощрял к труду, не научал возбуждать производительные силы богатой почвы; одним словом, они никогда не были соединены с благонамеренными нововводителями в общей сфере благородной деятельности. И такова участь этих племен, что торговля, которая бывает первою наставницею народов, едва ли не была сильнейшею причиною их нравственной неподвижности: она явилась к ним из Турции и, не обращая внимания ни на какие источники богатства их почвы и климата, потребовала для сластолюбия Востока женщин и отроков. Черкесы стали охотно отдавать своих красавиц за грубую ткань, сафьяны. оружие, порох… — и не одна дева Кавказа сделалась неоценимою жемчужиною в гареме знатного мусульманина и самого повелителя правоверных.