Кроме того, все сделки по торговле внешней и внутрен­ней обеспечиваются залогами и поручительствами, даже в некоторых племенах установлены особые проценты за про­срочку платежа.

Все частные дела некоторой важности, как, например, спор двух семейств о земле, спор об убийстве важного чело­века, о похищении из знатного дома жены или дочери и дела общественные, как-то: о войне или мире с соседственным народом или о покорности русским — разбираются и получают решение в народных собраниях. Таковые собра­ния — не представителей народа, а целого народа и не в пышных зданиях, а под чистым небом, в долинах, освя­щенных важным событием или прахом усопших праотцов, — не могли не дать всем действиям племени некоторой правильности и не могли, не уничтожая совершенно лич­ной независимости, не связать некоторыми узами всех со­племенников.

В постановлениях всех этих обществ, обозначаются хо­тя грубые очерки какой-нибудь формы правления: тут — феодального, там — демократического.

Но при всем том ни полезная деятельность, ни привыч­ка жертвовать частью своего дохода для общественного де­ла, не утишили в племенах черкесских буйного духа на­ездничества и отваги; доныне черкес на лихом коне в стальной кольчуге, щегольски вооруженный, оставляет се­мью и идет в набег, за Кубань, как на празднество. Жители Кавказа, как все народы, близкие к колыбели, любят дея­тельность без труда, и потому, всегда готовы ринуться на все случайности войны: там спасают от дремоты все их силы, там, в наездничестве и ратоборстве, они сознают свою природу физическую, а вместе в дерзком удальстве, в пренебрежении к свету и жизни — свою природу ду­ховную!..

Жизнь общественная не случайна, не произвольна, но зависит от идей, чувств, способностей умственных и нрав­ственных. Перейдем к этой внутренней или моральной жиз­ни племен черкесских.

Сын Кавказа, в особенности черкес, не заклеймен ни одною способностию физическою или нравственною. Про­видение не положило тесных пределов его усовершенство­ванию, давши ему крепость тела и благородную осанку; оно не отказывало ему в свойствах души, приемлющих и сохраняющих добрые впечатления; оно сделало’ его обла­дателем прекрасной страны, где благотворное небо, плодо­витая почва и близость моря предоставляют все средства к удовлетворению положительных потребностей и даже при­хотей человеческих; где чудные картины природы возносят выше земных пределов думы и чувства созерцателя.

Но при всех этих неисчислимых благодеяниях ему недоставало руководителя, друга-наставника; когда он озирал землю, никто не научил его познавать и обращать в свою пользу рассеянные по ней богатства; когда его взор обращался к небу, никто не раскрывал перед ним вечных истин и не предвещал ему благ бессмертных.

Разнородные различных стран идеи, познания, нравы, верования если и доходили до него, то не постоянно, не в стройном и поучительном порядке, но отрывисто, наичаще в искаженном виде, без всякой связи и последовательности.

Некогда черкес, повинуясь или дошедшему до него преданию, или святому откровению, преклонял колено пред Распятием и призывал заступничество Пречистой Девы… Явились последователи Магомета, символом веры за­сияла Луна — черкес стал творить молитву у истока вод… Прибыли христиане, но не проповедники, а воины, уважающие все исповедания. …Черкесы остаются доныне без сильного убеждения и теплого чувства религиозного.

Другие душевные их способности не подверглись, как я уже упомянул, более счастливому влиянию: никто не про­яснял им ум, не утончал их вкуса, не очищал их обыча­ев, они не знают письмен — их никто не знакомил с худо­жествами, ремеслами, не поощрял к труду, не научал воз­буждать производительные силы богатой почвы; одним словом, они никогда не были соединены с благонамерен­ными нововводителями в общей сфере благородной деятель­ности. И такова участь этих племен, что торговля, которая бывает первою наставницею народов, едва ли не была силь­нейшею причиною их нравственной неподвижности: она явилась к ним из Турции и, не обращая внимания ни на какие источники богатства их почвы и климата, потребовала для сластолюбия Востока женщин и отроков. Черкесы ста­ли охотно отдавать своих красавиц за грубую ткань, сафья­ны. оружие, порох… — и не одна дева Кавказа сделалась неоценимою жемчужиною в гареме знатного мусульмани­на и самого повелителя правоверных.